Дворец Пионеров
1.
Я посмотрела на него. Лицо белое, как порошок. Губы с острой аркой купидона и обычно слегка выпяченной нижней губой, были крепко сжаты и растянуты в холодной улыбке. Глаза горели злобой.
-”Зачем ты это сделал?”
Молчит.
Они не дадут ее в обиду - думаю я. Может, он этого не ожидал? Вот уже к нему подходит крупная одноклассница с густой копной рыжих кудрявых волос. Сзади на нее смотрят подружки. посмеиваются.
Хорошо что Катя- та, которой Ильюша только что высыпал на парту пакет с кучей хозяйственного мыла в качестве подарка на восьмое марта - хорошо, что ей удалось завести себе таких серьезных подружек, воруя у мамы деньги и водя их по кафешкам, оплачивая алкоголь, закуску, и конечно - сладости. Таких серьезных подружек что одна из них потом вылетит из ПТУ за драку а другая будет душить меня одним ярким солнечным днем на шумной детской площадке, за то что я сказала что наша баскетбольная команда сосет.
Сегодня в школе был женский праздник. Нам дарили чашки, мы дарили гели для душа. Обычно девочки выстраиваются в линеечку перед доской, а мальчики, друг за другом вручают всякие мелочи, на которые те заранее нехотя скидываются классухе.
После громкого не дружного скандирования С ВОСЬМЫМ МАРТА класс садился и брался за учебники. Но в этот раз что-то поменялось. Это был Илюша.
Илюша ходил в костюме с первого класса. И в галстуке. Униформу у нас ввели хотя и официально, но никто ее не придерживался, кроме детей тех родителей которые хотели сэкономить на одежде. Так что в нашем классе униформу носили только Ильюша и я. Илюша был из малоимущей семьи, как почти все мои одноклассники - это был маленький город, в котором из основных источников заработка были торговля и пару заводов.
Моя мама знала маму Ильюши - моя работала на заводе, в отдаленном районе города, в котором его мама торговала в магазине под названием “Обжорчик”. Она была милой и приветливой с моей и было понятно, что у нее на сына большие планы. Ильюша был ее любимым сыном, настолько, что однажды посреди урока она постучалась в наш класс, робко зашла, затем произнесла:
-”Ильюшенька, ты забыл свой обед в школу” - и протянула ему связку бананов.
Я знала Илюшу,как мне казалось, хорошо. Мы были двумя очкариками на первой парте. Иногда он получал от меня книгой по голове, иногда я получала пинок от него. Но в основном мы уживались хорошо, и наши подколы были даже дружескими.
Компания с которой он обычно общался и дружил, меня очень умиляла: то были сыновья матерей одиночек, помогавшие им в хозяйстве и огороде, пока не сбежавшие из дома, пока не ввязавшиеся в плохие компании, пока не начавшие пить и это то что характеризовало их для меня. Мне нравился их смех и их разговоры о компьютерных играх. Несмотря на их кажущуюся невинность, они могли постоять за себя, так как работа в доме и на земле хорошо закалила их тело. Что не обошлось без внимания наших девочек, и даже моего.
В отличии от своих друзей троечников, Илюша был исключительно отличником, если вы еще не догадались. Отклонения от совершенства исключались: однажды мы оба одинаково плохо написали диктант по русскому. Как наивно я возмущалась, когда учительница не поставила оценки в журнал, а просто попросила его остаться после уроков, чтобы переписать работу, на этот раз правильно. Я вспоминаю о своей злости по этому поводу и удивляюсь, как вообще я могла сравнивать себя с Илюшей? Но мы же похожи, ты и я? Мы амбициозные, умные - просто я не знаю математики - мы знаем что школа это аквариум, мы хотим побыстрее с этим расправиться. Мы знаем, что нас ждет что-то большее, что после после последнего звонка мы уедем первым же автобусом, вон отсюда. Несмотря на все схожести мы жили с ним на разных планетах. Окруженный любовью и заботой своей матери, в аккуратном умилительном костюмчике, обожаемый учителями прилежный отличник, был полной моей противоположностью. Вернее я была его отражением в грязной мутной воде. Я не хотела взрослеть так рано. Я так хотела той любви, которая доставалась Ильюше.
Таким я знала Ильюшу - тепличный, из хорошей компании. Тем ребенком, который еще не видел много зла в своей жизни, но уже кое-что понимал. Этот же безобидный отличник на восьмое марта решил вывалить пакет с хозяйственным мылом на парту девчонки, которая была козлом отпущения этого класса. Обычно он ее не трогал, может отпускал неприятные шутки вместе со всеми и молчал, когда над ней издевались, но на этом все. Он не участвовал в расправе, которую устраивали наши “хулиганы”, не выбрасывал ее рюкзак из окна, не дергал ее на переменках, не скакал вокруг нее как обезьяна на спаривании, пытаясь ее унизить посильнее, чем их унижает собственный папочка у себя дома. Катя привыкла к тому что стала предметом травли уже к третьему классу. Наростила толстую кожу и не стеснялась материться в сторону своих обидчиков, и потенциальных защитников тоже. К сожалению, она рано огрубела и я никогда и не смогла узнать ее получше. Может, она была права когда посылала меня подальше с моими утешениями. Меня тоже сложно было назвать любимицей класса. Случился развод и дома я стала угасать, вернее взрослеть, стремительно. Каждый месяц ощущался за год так что школу я закончила старушкой. Я становилась тихой и озлобленной.
Я не увидела как Ильюша это сделал. Но я представляю как он улыбался в процессе.Наверняка нервничал. Раньше мы тренировали подколки на друг друге - как фехтование. А тут - удар ножом в спину. Класс почувствовал что-то новое в воздухе и сделал из этого событие. Все стоят на входе в кабинет, переговариваются, смотрят на него с ухмылкой. Рыжая из окружения Алины вывела его подальше. Разговаривала она так же серьезно с теми, кто до этого издевался над Алиной раньше? Нет. Обычно ее доставали мальчики, огрубевшие от домашних ссор, пьяных отцов и матерей, побоев и попоек. В некоторых случаях эти ребята были соседями Рыжей. В скромных домиках у реки. Почему то они всегда жили именно там.
В тот день я ушла домой с тяжелым сердцем. И вопросом: почему он это сделал? Ответ стал очевидным спустя полгода. Теперь вместо трех=четырх ребят с ним крепко дружили все мальчики класса даже тяжелые подростки которые после 9-го класса разбегутся по колледжам и пту, с мажорами, что носили самые уродливые бутсы на свете со шнурками под цвет прикида (сколько времени требовалось на то чтобы каждые раз перешнуровывать густую толщу этих веревок?), играли в баскетбольной команде которая так инородно смотрелась в нашем полку сельском городке, и со всеми остальным. Отличник, очкарик в костюмчике и при галстучке теперь он и гипотетически не мог быть целью насмешек любого социального кружке наших мальчиков. Наоборот, он стал их любимчиком. Для того чтобы выбраться из категории изгоев, нужно было сделать высказывание о том, что он не такой уж и пай-мальчик каким казался, и сделать его за счет самого незащищенного человека в классе. Этому мудаку позволительно было получать пятерки “и” быть своим человеком у парней, у которых уже развивается ранний алкоголизм. Так я перестала узнавать Ильющу. Илью я уже не знала.
2.
Все косточки в моем теле уже затекли, и особенно - колени: все полтора часа в автобусе упирающиеся в пластмассовую спинку кресла напротив меня, они обиженно ныли. Пора было выходить из состояния полудремы, или “разбуркаться”, как говорила моя бабушка. Я начала вылезать из своего кресла, прошла по сырому салону автобуса чувствуя себя абсолютно несчастной. Самый неприятный момент всего путешествия в мой родной город, неприятный еще тем что то транзитное место, которое связывало меня с домом, где никто меня не контролирует, в котором я ни от кого не завишу. Эта металлическая банка с запахом пота, свободы и выхлопного газа возвратится домой без меня.
Вывалившись из автобуса, я постаралась разлепить глаза в которых сонный песок мешал мне разглядеть окружившую меня площадь. Было утро. небо привычного серого цвета, ничего не выражало.
У окошка кассы, к которому я направилась чтобы не потерять ту красную ниточку чтосвязывала меня с домом, я купила обратный билет-через три дня.
В соседнем окошке в очереди я заметила мужской затылок, знакомый затылок. Непропорционально большая голова, русые мышиного оттенка волосы пытаются завиваться в той же строгой прическе, что и семь лет назад. Он повернулся в профиль - эти большие глаза с густыми ресницами, только уже без очков. Я заторопилась на остановку, чтобы Илья не успел меня заметить.
По дороге на маршрутку, коротко поездке - в две остановки, и по пути к маминому дому, мимо моей старой школы я думала о том, насколько часто он возвращался сюда. По рассказам от мамы я знала что после школы он уехал учиться в Полтаву на дантиста, кажется. Умный мальчик.
***
В назойливых раздумиях я вызвала лифт. Подождала. От скуки начала блуждать взглядом, зацепилась на кнопке лифта - выжженной зажигалкой, черной, с дыркой внутри - она была такой, сколько я себя помню. Когда я была маленькой мы бегали с подружками по этажам, время от времени катались в лифте. Однажды во время такого развлечения, мальчик, с которым нас “женил” весь двор, зажал кнопку на одном из этажей, и лифт остановился, а мои подруги запаниковали. Но в этом не было ничего страшного - лифт через минуту снова заработал. Я разозлилась на своего “жениха” а его выходки от года в год становились все менее заигрывающими и все более неприятными.
Вернувшись в настоящее время, я, скрипя сердце, вошла в лифт - вообще все что я делала, для того чтобы добраться до родительской двери, было скрипя сердце - я заранее жалела о каждом своем будущем шаге.
Мама встретила мня как обычно: с радостью и упреками, где соотношение радости к упрекам изменялось с каждой минутой.
“Ну вот, считай полдня прошло” - подумала я, оказавшись одна в своей комнате. Нужно было выдержать ужин, совместный просмотр телевизора, а дальше мамина нетерпимость по отношению к моему молчанию сделает свое дело и я снова смогу уйти в себе. Так все и произошло.
***
Мама больше не будит меня просьбой сходить за хлебом или убрать за собакой, как в детстве (хотя ее услужливость обычно заканчивается через неделю моего прибывания в гостях. Но я, проснувшись, все равно вызвалась сходить в магазин за продуктами - мне хотелось как можно скорее сменить обстановку.
-”Лиза! Это ты?” - выхватила меня из оцепенения рыжеволосая девушка. Я стояла напротив сырков и пыталась сосредоточить всю свою концентрацию над выбором десерта.
-”Привет, как же мы с тобой давно не виделись! Ого, вау!” - я несчастно слушала всхлипы и восклицания, которые выходили из моего рта. В отчаянных попытках скрыть свою незаинтересованность я выпытывала все подробности прошлых лет. Как твой ребенок, которого ты оставила своей маме? Как та работа в той пирамиде которой ты меня так восхищенно пыталась заставить присоединиться? Кажется продавали сковородки и матрасы, и ты особенно восхищалась пластмассовой соковыжималкой.
Конечно, я ненавидела не ее, а себя, угрюмую школьницу, которую спасала от одиночества единственная нелюбимая подруга.
-”Да я проведать малую”
-”А Артем тоже тут?”
-”Он дома, знаешь я нашла для него недавно новую работу.”
Пауза.
-”Так что он на работе”
Понятно, понятно. Мне совсем не интересны ваши отношения.
-”А что Лиза? Скоро сентябрь, й когда в первый класс? Поведете ее с мамой?”
Ее веснушки на лице побледнели, губы поджались, нос сморщился, как в детстве. Я проследила за ее взглядом. У полки с конфетами стояло пара мужчин, плечом к плечу. “Смешно - подумала я - они одеты почти одинаково” Видимо спустя все эти годы, жители до сих пор обновляют гардероб с местного рынка. Мужчины были одеты в одинаковые темно-синие дутые куртки. Джинсы потерты, но не на самом деле, а в оттенке химозной голубизны. Неопределенного вида черные ботинки. Я поняла взгляд вверх - квадратной формы головы, пшенично-русового оттенка, подстрижены аккуратно и одинаково.
-”Я не могу ждать тут до сентября” - я вздрогнула и перевела взгляд на бывшую подругу.
-”Мне нужно уехать раньше. Работа!” - улыбнулась она. Мы попрощались. Никто из нас не захотел растягивать эту встречу ради одной только вежливости.
Переступив порог дома на моем сердце сразу потяжелело, опять. Обычно ленивый и теплый воздух дома начал давить на меня, и плавится словно от радиации - мама была не в духе. Сначала она пыталась наигранно весело завести диалог, но мы обе знали чем это закончится. Дома была моя троюродная сестра - к застолью на троих по случаю моего приезда. Как и всегда, от таких застолий нужно было сбегать, так как даже в дальней комнате я четко слышу о том, насколько я не благодарная дочь, и спустя 15 минут таких охов и вздохов, сестра заявится в мою комнату, как в палату умалишенного и начнет, мягким тихим голосом, крадясь, как к дикому зверю будет спрашивать о том, почему я такая неблагодарная, довел свою мать до слез. Не так прямо, конечно.
“Дома оставаться нельзя”, решил отдел кризисных ситуаций в моем мозгу, поэтому я взяла свою мыльницу - олимпус непопулярной серии - чтобы хоть что-то выжат из сегодняшнего дня. И вышла на улицу.
***
Снаружи стоял розовый закат, солнце вот вот должно было упасть за горизонт. А так как вокруг стояли низкие домики, вместо загромождавших горизонт многоэтажек, я расчехлила фотоаппарат и принялась за дело.
Дорога моя шла в одном направлении и двумя разными путями. Город был такой маленький, что медленным шагом до центра можно было дойти за двадцать минут. Один путь укрывали тенистые деревья, другой - потрескавшиеся плитки и одинокие минимаркеты с парикмахерскими - я выбрала второй.
Как ворона, я глазела по сторонам, будто видела эти улицы в первый раз. Улица напоминала шахматную доску, или скатерть с ромбиками. На левой стороне школа, на правой больница. Дальше школа слева и снова больница на другой. Так я дошла до местного военкомата здание которого всегда меня привлекало - аккуратное, серое , той самой приятной шершавой текстуры, с белыми рюшами из кирпичей.
Двухставненвая дверь открылась, и из нее вышла пара мужчин. Я не могла разглядеть ни их внешность, не угадать их возраст. Почему я решила за ними пойти - не знаю. Наверное потому что шли они молча.
Не переговаривались ни о чем, не шутили. Молчание было не рассерженное, но… Отсутствие речи. Я частенько подслушивала людей на улице, поэтому решила что немного пройтись за ними не помешает, и то что я первым услышу из их уст, наверняка окажется очень забавным, или важным, лично для меня. Шутка только для моего понимания.
Руки в карманы. То в шаг с друг другом, то врозь. Мы шли и шли прямо, по главной улице, и когда я начала чувствовать себя особенно глупо, они дошли до главной площади.
Бывшая площадь имени Ленина, теперь только без самого Ленина, зато в его отсутствие лысая как его темечко.Площадь эта как проходная комната к центру с его рынками, а на другом его конце лежит оползень. Оползень - это такой вид обрыва, который продолжает расти и “обрываться”, подтачиваясь грунтовыми водами. Медленно, но верно в оползне оказываются частные домики, мусор, в нем выростают общежития и многоэтажки, которые непременно будут сдвигаться все ниже, как и другая половина нашего города, которая еще стоит над обрывом.
В тенях ели, на дальней сторонее площади стоят скамейки и открывается отличный вид на холмики и речки внизу. Туда я и отправилась, когда преследуемые мной спутники вошли внутрь горсовета.
Ненадолго я предалась воспоминаниям о моем настоящем городе вдали отсюда. Тот город, в котором я оказалась сейчас был назван в честь реки и действительно, все время и пространство здесь - река, вода. Усыпляет. Не имеет ни начала ни конца.
Продолжая прогулку я отправилась дальше. Дорога, которая пролегала на площади, резко обрывалась вниз. Я взбиралась по ней снизу вверх, с пакетами с рынка, в самую жару каждое воскресенье. Медленно подошла к краю решетки, которая отделяла каменные плитки от асфальтового спуска - мои колени опять заныли, заявив что полезного в такой прогулке мало. Спускаясь вниз я заметила моих молчунов. Я замедлила шаг, когда моя парочка пересекла спуск и направилась к разрушенному дворцу пионеров -- с распада советского союза вот вот готовится стать торговім центром в бесконечном цикле смены сезонов и собственников.
Раньше в этом высоком здании из красного из красного и белого кирпича мы с моей бабушкой пасли коз. В здании не хватало стекол, окон и дверей, конечно, но тут никогда не было страшно или грязно. Стены без надписей порастали мхом, а по ночам если и превращались в чей-то приют, то в приют кого-то аккуратного и бесследного.
Сейчас я не могла рассмотреть это здание за зеленым забором, поставленным для стройки. Не до конца разрушенные этажи и белые шапки синих биотуалетов торчали за этим забором.
Может это и есть новые “предприниматели” - подумала я. Траектория их прогулки показалась мне “деловой”. Никаких лишних движений. Кто-то открыл им забор, а я подумала что давно не забиралась в это коммерчески проклятое место.
***
Бывший Дворец Пионеров стоял на пустом зеленом пятачке. Со стороны дороги не виднелось пути или даже дыры во внутрь. Я решила обойти здание, пусть это было бы и долго. Я шла все дальше и дальше от дороги и куда то вглубь. Тропинка становилась все уже. Когда я обошла забор я обнаружила что на самой стройке, кроме уменьшенного размере разрешнного здания никого нет. И никаких следов, собственно, стройки.
Да, здание оказалось меньше, чем я его помнила… Не таким величественным и спокойным. В детстве я представляла что до его разрушения это был настоящий дворец, просто из кирпича, с вкраплениями коммунистического красного. Что верхушка у него была треугольная, как на логотипе Диснея. И что ходили туда пионеры в коротких шортах, белых рубашках и красных галстуках и остроконечных шапочках того же цвета, ходили конечно же строем, и под аккомпанемент духовых инструментов. И даже, думала маленькая я, ходили после распада союза, после распада дворца. Также ходили маршем, только как призраки, полупрозрачные, и только тогда когда мы с бабушкой не пасли здесь коз.
Сейчас я видела перед собой обычную заброшку. По углам валялись гирлянды, мусор, упаковки от таблеток. Стены были разрисованы и вокруг воняло. Я занервничала, спросила себя куда делись те дельцы, и что я тут делаю. Тут, где-то вдали, задребезжал и я спряталась за углом, вцепившись в пыльный кирпич. Отлично, только и осталось что подцепить столбняк.
Судя по следам рядом, тут прошла группа мужчин. Может. человек десять?..Надо бы проверить. но я не могу вылезти из своего тайника! Слышу, как они продолжают идти. Что я наделала, с каким позором меня теперь віведут и єтой дурацкой стройки!
По ощущениям, прошло уже полчаса, но шаги никак не стихали. Я определила что они двигались в дальнюю сторону стройки, не топтались на месте.
От скуки я принялась рассматривать стену, за которой я пряталась.
Одна нецензурная картинка за другой. Гениталии разной формы, цветов и стилей. Надо же, никаких “вася + маша”, признаний в любви, дембелей и выпусков, корявых тегов, соревнующихся в оригинальности и нечитабельности.
Шаги стихли. Вдалеке начала куковать неизвестная птица. То есть она очень известная но я каждый раз забываю как ее зовут. Стемнело и похолодало.
Мой взгляд и дальше за картинками. Фаллическая стая двигалась куда-то в темноту, вглубь. И я двинулась за ней.
Хотя со стороны здание казалось просторным, я заметила, как стены сужаются внутри. Вдруг я зацепилась за кирпич и собрала все свои силы чтобы не упасть ничком. Черт, сердце сразу затрепыхалось и я сразу же разозлилась на свою неуклюжесть и мнительность. Трусиха .
Достав телефон я продолжала идти вперед с тусклом мерцании экрана.
Пиная мусор, коробки и шприцы под ногами я продолжала двигаться вслед одинаковым рисункам. Все еще ни одного другого рисунка! Вот, картинки закончились и я зашла в тупик. Прямо напротив меня стоит стена. Слева и справа. я посмотрела под ноги и заметила за листом картона то то выпуклое. Смахнула в сторону и опустилась на колени, чтобы получше рассмотреть.
Оказывается, это крышка, деревянная дверь, как будто для погреба. Открыла ее. Внизу ох как темно, я подсветила телефоном трясущимися руками, неуверенно, и думая о том как долго будет падать телефон если сейчас я разомкну пальцыю Спускаясь, я уже не думала ни о чем.
***
Внизу не было ничего. То есть, я увидела перед собой очень большой, пустой цокольный этаж (котельня?). Цвет стен во тьме было сложно рассмотреть, потолки были низкими. Этаж оставлял впечатление нижнего отсека духовки, куда моя бабушка обычно складывала сковородки- пыльного по углам и засаженного на поверхности. Заглядывать в этот отсек в детстве мне было почему-то страшно. Я представляла что будет если я стану маленькой премаленькой и окажусь в этих четырех железных стенках. Теперь не нужно было представлять.
Шорох. Как будто что-то бьется о метал. Неужели стены и впрямь металлические? Я дотронулась до пыльной поверхности. Холодная. звук доносится откуда-то за стеной, значит должна быть дверь. Я двинулась вдоль, пытаясь разглядеть, найти свет скользящий сквозь лестницы. Но его не было . Тогда я приложила руку к стене и направилась прямо , водя пальцами по холодной поверхности.
Шум становился отчетливей и я услышала:
--“Стон?”
Да, стоны за стенкой. Протяжные, низкие...человеческие стоны.
В моем животе зашевелились бабочки страха, темные и влажные. Выбираться уже было поздно.
Глаза привыкли к темноте, но это не помогало - никакие очертания, никакой мебели или ящиков впереди. Пустое пространство оказалось дезориентирующим. В тревоге я припала к стене всем телом и тут услышала противный скрип - стена поддалась! Я нашла дверь.
Она была без ручек или опознавательных знаков. Полностью гладкая. Я надавила сильнее. Еще немного - и дверь застряла, зато образовалась щель, заметная щель так что я смогла подглядеть в нее. Я задержала дыхание и прильнула к засвету.
В темноте сложно было уловить очертания, но тусклый свет за дверью давал возможность определять хотя бы цвета, вернее один цвет - розовый, во всевозможных оттенках. Розовая масса, как в калейдоскопе, сменялась разными оттенками и пятнами. “Если я сейчас же не узнаю, что я вижу, то сойду с ума” - подумала я, но застыла от страха. Помедлив, я все же решила войти внутрь, оперлась на дверь, но не успела я толкнуть ее как та открылась. Передо мной, с бездумным и побледневшим лицом, приподнятыми уголками губ и застывшим, стеклянным вглядом стоял Илья.
Полностью голый.
***
“Что происходит?..” - спросила я его полушепотом. Все это абсолютно ненормально. Этого не должно происходить. Он будто не понимал меня, и когда он отошел, и его фигура больше не затмевала собой то то происходило за дверью, я закричала.
Оргия. Мужчины. Голые тела, одно на другом. Десятки, сотни тел?! А под сношающимися мужчинами слой еще одних, худы, толстых, мускулистых , тонких юношей, мужчин и стариков, лежали с блаженной улыбкой на лице образуя подобие жуткой постели как на картинах Гойи. Мне было сложно оторвать от них взгляд, но то что было на верхушке этой горки, еще сильнее сводило меня с ума. Потому что это не было похоже на секс. Это было похоже на пытку. Пока один входил в другого, тот кричал, плакал и стучал кулаками по спинам тех кто были внизу. Первый стонал от удовольствия только пока до него не доходила очередь. Кто то до крови прокусывал чужие уши, кто-избивал другого в процессе. Повсюду пахло спермой, потом, и кровью. Вскоре в этом мессиве я заметила и Илью, который присоединился к своим насильникам.
2021